ХРЮЧЕВО :: свобода есть!

20  августа  исполнилось  90  лет  со  дня  рождения  Вильяма Похлебкина — ученого с мировым именем, историка, географа, журналиста и писателя, чьи труды, более 50 книг, переведены на многие языки мира, их суммарный тираж превышает 100 миллионов экземпляров.

 

 

В научном сообществе Вильям  Похлебкин  известен  как первый  российский  скандинавист  и  геральдист,  автор серьезнейших  работ,  среди которых «Словарь международной символики и эмблематики», справочник «Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах и фактах».

 

Но  настоящую  мировую  славу Похлебкину  принесло  увлечение, ставшее делом его жизни: исследование кулинарного искусства.

 

Начал с 60-х годов с газетных гастрономических колонок в  газете  «Неделя»  и  «Вкусных рассказов» в журнале «Огонек», где  увлекательно  рассказывал о  чае,  квасе,  хлебе,  кашах  и щах.  А  в  1968  году  вышла  его первая книга «Чай».

 

Она была тут  же  куплена  моим  папой,  и преподнесена   маме   в  честь моего рождения. Вернее, папа махал этой книжкой в окно роддома   в  тот  счастливый  день.

 

Счастливый,  потому  что  книга «Чай» мгновенно стала настоль-ной на традиционных кухонных посиделках советских интеллигентов (читай — диссидентов), а все любители чая сделались его настоящими знатоками. Еще бы!

 

Ведь  книгу  написал  настоящий ученый — она зиждилась на солидной основе.

 

Вильям  Похлебкин  в  1955—1968  годах  собрал  собственную богатейшую  коллекцию  чаев: ему  помогали  китайские  чаеведы,  образцы  присылали  также из Англии, Германии, Камбоджи, Индонезии,  Таиланда,  Вьетнама и  Лаоса.

 

Сам  он  при  этом  жил чрезвычайно аскетично, питаясь, преимущественно,  черным  хлебом  и  черным  и  зеленым  чаем, который заваривал артезианской водой.

 

В 70-е едва ли не в каждой советской квартире был большой электрический самовар, пузатые фарфоровые и стройные никелированные  заварочные  чайнички, а  вот  чай  на  магазинных  полках был  неважнецкий  грузинский, редко  —  неплохой  краснодарский, и дефицитный индийский, «со  слоном».

 

Поэтому  хороший чай,  привезенный  из  поездок  в Москву, уже становился поводом собрать гостей. Вкусный ароматный чай (не в заводской упаковке) везли из Средней Азии, но о настоящем английском, цейлонском или изысканном китайском приходилось только мечтать.

 

Как-то  из  командировки  в братскую  Монголию  мой  отец привез  мешочки  экзотично  задымленного чая — такой способ сушки, благородного окуривания, там  принят  для  зеленых  сортов.

 

Помню, этот горьковатый степной дымок гости втягивали ноздрями, как  аромат  дальних  странствий, под  звон  гитар,  под  хриплые песни Высоцкого...

 

 «Чай»  —  это  на  самом  деле книга о вечности, — как-то сказал мой  брат,  перелистывая  семейную  реликвию,   —  и  о  любви  к жизни,  ее  цикличности:  каждый день  встает  солнце,  и  каждый день мы пьем чай, едим хлеб, как миллионы людей на планете, как и тысячи лет до нас...»

 

А когда в 1979 году на смену культовому талмуду СССР «Книга о вкусной и здоровой пище» пришла брошюра в мягкой обложке «Тайны хорошей кухни», я как раз вступала  в  возраст  кулинарных экспериментов.  И  до  сих  пор благодарна Вильяму Васильевичу за самый рациональный, мужской подход,  на  уровне  физики  и  химии объясняющий все технологические процессы на современной кухне  (вместо  слепого  следования прабабушкиным рецептам).

 

Серия  «Национальные  кухни наших  народов»,  исследование  «Кушать  подано!  Репертуар кушаний  и  напитков  в  русской классической драматургии с конца  XVIII  по  ХХ  столетия»,  «Кухни века», монография «История русской  водки»  сделали  кулинарию предметом  высокой  литературы и  истории.

 

Эти  книги  написаны  академически  правильным, красивым  русским  языком,  а  их автор подчеркивает, что еда — не проблема желудка, а бесконечная тема  восстановления  русской души.

 

Похлебкин  отмечает,  что некоторые блюда не имеют аналогов  и  не  исчезают  из  русской кухни  тысячелетиями:  квашеная капуста  и  соленые  огурцы,  щи с  черным  хлебом,  сухие  белые грибы, сметана с хреном...

 

Как  филолог  я  была  в  курсе, что  иностранные  слависты  проводили научные конференции по работам  Похлебкина  о  влиянии еды  на  психологию  персонажей русской литературы.

 

И  лишь  после  трагической смерти  77-летнего  Вильяма  Похлебкина  в  2000   году  я  узнала, что  «Похлебкин»  —  псевдоним революционера-подпольщика по фамилии Михайлов, отца Вильяма (названного в честь В.И. Ленина и Шекспира).

 

Со временем эта фамилия  вытеснила  настоящую.

 

В 1941 году 17-летний Вильям ушел  добровольцем  на  фронт и прошел почти всю войну разведчиком.

 

В 1945-м поступил на факультет  международных  отношений МГИМО, в совершенстве овладел немецким, а также сербохорватским, итальянским, шведским  языками;  окончил аспирантуру академии наук.

 

Жил  в  подмосковном  Подольске очень скромно. Соседи говорят, когда вышел из строя холодильник, Вильям Васильевич   для  хранения  продуктов срезал  на  окрестных  пустырях  пучки  крапивы.

 

Гонорары уходили  на  создание  ценной библиотеки  —  около  50  тысяч книг, плюс исторические документы,  рукописи   и  коллекция китайского  фарфора  XII  века.

 

Говорят,  эти  ценности  и  послужили  причиной  убийства, которое  прокуратура  так  и  не раскрыла:  неизвестный,  которому  Вильям  Васильевич  сам открыл  дверь,  нанес  ему  11 ранений «предметом, похожим на отвертку»...

 

Сын  и  дочь  Вильяма  Похлебкина продолжают трудиться в разных научных сферах.

 

Лучшая  дань  памяти  Вильяму  Похлебкину  —  взять  с книжной  полки  хотя  бы  самую маленькую его брошюру «Пряности. Специи.  Приправы», источник  самого  поэтического кулинарного вдохновения!